Почему французы не хотят работать до 64 лет? Может они просто ленивы?

Недавно Францию ​​захлестнула волна забастовок и демонстраций — протестующие старые и молодые, сельские и городские, прогрессивные и консервативные, синие и белые воротнички вышли на улицы в знак протеста против попытки правительства поднять пенсионный возраст с 62 до 64 лет. .

Все это кажется таким дежа вю. Тем не менее, поскольку профсоюзы и политические партии мобилизуются для новой и, возможно, более крупной волны забастовок во вторник, мы могли бы сделать перерыв в нашем рабочем дне, чтобы взглянуть на историю страны. Французы, как гласит стереотип, просто ленивы?

Статистические таблицы предлагают один поразительный ответ. Хотя совокупная производительность французских рабочих немного ниже, чем у американских рабочих, она значительно выше, чем у их европейских коллег. На самом деле, это выше, чем в среднем по G7 . Более того, французы опровергают популярные клише и официально установленную в их стране 35-часовую рабочую неделю, работая больше часов в неделю , чем их знаменитые трудолюбивые коллеги из Германии.

Тем не менее культурные переломные моменты подсказывают другой, не менее поразительный ответ. Да, французы тоже ленивы. Это просто не так, как мы лениво думаем.

Возьмем Мишеля де Монтеня, который в 1571 году, устав от своей работы судьей в городе Бордо, ушел в отставку в возрасте 38 лет. Уединившись в своей библиотеке, он написал свои доводы на стене своего кабинета. «Устав от рабства при дворе, — заявил г-н Монтень, — я полон решимости уйти в отставку, чтобы провести то немногое, что осталось от моей жизни, уже более чем наполовину истекшей… посвященной моей свободе, спокойствию и досугу».

Затем он изобрел совершенно новый вид письма — эссе, с помощью которого он начал экстраординарный эксперимент по самоанализу. Но он лениво экспериментировал. «Я должен просить об этом небрежно», — писал он о своей памяти. «То, что я делаю легко и естественно, я уже не могу делать, если приказываю себе делать это строгим и ясным приказом», — писал он. Для человека, изменившего наш способ чтения и письма, он был совершенно несерьезен. «Если я сталкиваюсь с трудностями при чтении, я не грызу из-за них ногти; Я оставляю их там». Он добавил: «Я ничего не делаю без веселья».

Несколько столетий спустя другой француз оказался таким же трудолюбивым, когда дело дошло до лени. Радикальный мыслитель Поль Лафарг известен сегодня брошюрой, опубликованной в 1880 году: «Право быть ленивым». Неудивительно поэтому, что г-н Лафарг зависел от финансовой поддержки кого-то другого — Фридриха Энгельса, который сделал то же самое для тестя г-на Лафарга, Карла Маркса.

По странному стечению обстоятельств у мистера Лафарга постоянно заканчивались деньги, или он попадал в тюрьму, потому что был занят отстаиванием права рабочего на лень. Наше естественное состояние, утверждал он, — это досуг. Тем не менее, промышленники и идеологи, чтобы наслаждаться непринужденной жизнью, привили остальным из нас веру в «право на труд».

В результате, заявил г-н Лафарг, пролетариат, «извращенный догмой труда», предал свои инстинкты и историческую миссию. «Грубым и ужасным было его наказание. Все его личные и социальные беды порождены его страстью к работе». Как и ожидалось, это не понравилось ни рабочему раю сталинской России, осуждавшему апологию г-на Лафарга за лень, ни историкам-марксистам, высмеивавшим его как «гедониста».

Мистер Лафарг никогда не объяснял, как мы должны проводить наш богатый досуг. (Даже его тесть сумел набросать будущее, в котором мы «будем охотиться утром, ловить рыбу днем, пасти скот вечером, критиковать после обеда, как я и думал».) Характерно, когда г-н Лафарг в возрасте 69 лет покончил жизнь самоубийством в 1911 году, его разум совпадал с его философией: «Я убиваю себя перед безжалостной старостью, которая постепенно лишает меня одного за другим удовольствий и радостей существования».

Столетие спустя во Франции появился еще один апологет уклонения от работы — влиятельный теоретик Фредерик Лордон. В своей книге 2010 года «Capitalisme, désir et servitude» (учитывая более сенсационное английское название «Willing Slaves of Capital») он утверждал, что сегодняшние работодатели вместо того, чтобы реагировать на сопротивление рабочих демонстрацией силы, вместо этого вызывают демонстрацию дружбы. . Они настолько дружелюбны, предупреждает мистер Лордон, что мы охотно проглатываем их обещание, что работа — это «источник немедленной радости».

Г-н Лордон руководил протестами «ночью» в 2016 году, когда демонстранты заняли общественные места по всей Франции, выступая против трудовых реформ, предложенных тогдашним социалистическим правительством. Одним из их требований было введение всеобщего базового дохода. По сути, это субсидировало бы лень или, точнее, определенный вид лени. В то время как la paresse — обычное слово для обозначения лени во французском языке, то же самое можно сказать и о l’oisiveté . Происходя от латинского otium , оно означает сосредоточенное спокойствие или даже духовный подъем, что так сильно отличается от negotium , вида работы, которая мешает жизни.

Несколько месяцев назад Сандрин Руссо, видный член Французской партии зеленых, вызвала переполох, когда призвала рабочих признать право на лень. Наряду с практическими опасениями по поводу того, смогут ли они продолжать работу до 60 лет, которая утомляет их тело и дух, французские протестующие также разделяют убеждения, высказанные Руссо и Лордоном, Лафаргом и Монтенем. На нашем горизонте, как заметил 20-летний протестующий, нет ничего, кроме «работать дольше и усерднее». Она добавила, что ранний выход на пенсию, посвященный не только отдыху, но и волонтерской работе, кажется все более отдаленным.